Санкт-Петербургское отделение АИС
региональное отделение
Ассоциации искусствоведов (АИС) 
190000, Санкт-Петербург,
Большая Морская ул.,38
тел.: 8-812-315-86-04
e-mail: terra-mobile13@mail.ru
Главная | Регистрация | Вход Приветствую Вас Гость | RSS
Меню сайта
 

Статистика
Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0
 
Лев Мочалов  Из научного сборника "Петербургские искусствоведческие тетради" №22

ПРЕДПОСЫЛКА КУЛЬТУРЫ
 

Лучшему в себе я обязан сознанию Собственной смертности…

Дмитрий Быков

Возможно, разговор о бессмертии намечает смысловое пространство, в которое вписывается и тема продления жизни.
Однако – сколько ни продлевай, – всегда будет мало! Вопрос о бессмертии в
принципе не сводится к вопросу о долголетии. Качественное различие между этими
понятиями очевидно. Очевидно и то, что продление жизни не решает проблемы в
корне. Врачи лечат от болезней, а не от смерти. Главное же в том, что
бессмертие личности не только едва ли достижимо, но и едва ли продуктивно. Ибо
адаптивные механизмы рода человеческого требуют постоянного обновления.

В философском смысле смерть человекакак единицы – орудие «совершенствования» жизни людского сообщества – как
множества. Поэтому проблема бессмертия не медицинская и даже не биологическая,
а цивилизационно-культурологическая.В идее бессмертия «ищут выхода» сами отношения личности исоциума. Собственно, она /эта идея/ и и вызревает как свидетельство трагического
разрыва между «одним» и «всеми».

Смерть – способ селекции,изобретённой жизнью для сохранения рода, обеспечения его бессмертия. Одно
неотрывно от другого. Жизнь – от смерти, личность – от общества. Бог – сын от
Бога-отца. Всё это параллельные идеологемы. /Примечательно, что в «эпохи
перемен», переломные эпохи, средняя продолжительность жизни резко сокращается.
В чём также проявляется мудрость природы, помогающая роду-сообществу быстрее
приспособиться к новым условиям/.

Любой человек умирает, в конечном счёте, ради других. Добровольно или вынужденно. И даже насильственно. Древний
обряд жертвоприношения просматривается в истории всех народов. И он
красноречиво символизирует эту зависимость. Жестокий – в наших глазах,
экстремальный, варварский ритуал лишь заостряет субстанциональную коллизию
«одного» и «всех». Человек – уходит. Люди – остаются. Коллизия эта присуща лишьчеловечеству. И, вероятно, интуитивно учитывалась людьми с первых шагов их
общественного развития. Обратим внимание на два факта.

Первый. Человек – единственное животное, которое осознаёт свою смертность. /Что и порождает «протестную» идею
бессмертия!/

И второй. Человек – единственноеживотное, которое создаёт памятники – «Сигналы в потомство» /по
Петрову-Водкину/, передающие информацию от уходящих – остающимся.

Да, человек осознаёт свою смертность. Вместе с тем, он понимает, что сообщество, в котором он живёт, по
отношению к нему, индивиду, – бессмертно. Не здесь ли коренится главный импульс
сотворения «второй реальности» – культуры? Реальное бессмертие человека – это
инобытие, которое он может обрести и обретает в культуре. То есть – в бытии
виртуальном, «отделившемся» от реального.Парадокс в том, что смертный человек, благодаря своей духовной связи с другими людьми /с человечеством/ способен
передавать эстафету бессмертия. Смертность телесная, может быть, надёжнейшее
условие реализации бессмертия духовного: благодаря его развитию в поколениях.
Человеческая смерть дальновидно предполагает жизнь духа.

Человек создаёт то зазеркалье, в которомон как бы соединяется с другими людьми. И тем самым – идеально – обретает
бессмертие. /«Нет, весь я не умру. Душа в бессмертной лире…»/ Поэтому закон
смерти – весьма конструктивен. Он стимулирует развитие адаптивно-поисковых
способностей человеческого рода в целом. Без смерти – никак нельзя! Что столь
необходимо для развития цивилизации.

А поскольку люди неизменно пребываютв двух своих ипостасях – физической и духовной, обновление невозможно без
«соучастия» идеального плана: выработки определённых версий происходящего,
моделей поведения на будущее, его проектов.

Проблема бессмертия – ключ к пониманию миссии культуры как института, имеющего особое предназначение. А
именно: органическое /духовное/ породнение отдельной личности и сообщества,
нации, социума.

Почему этот разговор актуален сегодня? Потому, что у нас нет философии культуры. /Плюрализм – лишь поле для
произрастания каких-либо культурологических версий/. Ситуация понятная: прежняя философия –
марксистская – рассматривала культуру как часть надстройки. Культура тем самым
гипертрофированно политизировалась, оказываясь неадекватной реальности.

Маркс, также как и Дарвин, великие учёные. Но они выражают позитивистскую стадию развития науки. Акцентируют,
прежде всего, прямые причинно-следственные связи: вопрос и ответ:
бытие/экономика, классовая борьба/определяет сознание/т.е. идеологию, к которой
приравнивается культура./

Точно также, согласно Дарвину, виды животного мира формируются благодаря жёсткой редактуре Природы. Данная посылка
не без основания подвергнута критике Тейяром де Шарденом в его книге «Феномен
человека» В самом деле, ни один даже самый гениальный редактор не создаст из
«груды слов» /словарного запаса/ ни «Войны и мира», ни «Я помню чудное
мгновенье…» Необходимо некое направление развития, подразумевающее систему
реальных возможностей и, соответственно, ограничений. Необходим, если не
прицельный замысел Творца, то некий ген, информационный код эволюции, почему-то
приводящий именно к «феномену человека».

«Вначале было Слово и Слово было Бог»– формула, намекающая на духовную /информационную/ программу жизни рода
человеческого. Бессмертие его изначально базируется на жизни смертных
индивидов.Не потому ли и сотворение «второйреальности» – культуры – не могло осуществиться без идеи Творца? Все памятники,
так или иначе, посвящались божествам. И в сообществе /среди людей/ человек не
может существовать без того, что связывает его с ними – скрепа идеального
толка: языка, традиций, мифов. Лишь благодаря этим посланиям Творец и вдыхает в
человека душу.

Человек бессмертен /идеально/постольку, поскольку приобщён к бытию культурного наследия. К самой духовной,
хотя и воплощаемой материально, значимости /и ценности!/ памятников культуры,
искусства. Ради этого – в конечном итоге – и строились древние циклопические
сооружения, равно как египетские пирамиды и греческие акрополи, готические
соборы и православные храмы. Ради этого. А иначе – не стоило бы и огород
городить!

Несомненно, мобилизация огромныхчеловеческих ресурсов – и энергетических, и интеллектуально-творческих на
создание подобных памятников не могла бы состояться без санкции и поддержки
«высших сил», без освящения её именем Бога /богов/. Загробные культы
обеспечивались неисчислимыми земными затратами.

Потребность в придании статусареальности параллельному миру, принимающему уходящие души и дающему им иную –
вечную! – жизнь, как раз и вызвана подспудным ощущением колоссальной роли мира
виртуального. То есть мира культуры. Это особенно проясняется в нашу эпоху –
эпоху всепроникающих информационных технологий.В известном смысле саминформационный /«генетический»/ код Вселенной может рассматриваться как
параллельный мир. Мир – в своих вечных потенциях.Но что интересно: если мы говорим опамятниках культуры, то они – в своей изобразительной части, – сколько бы ни
трансформировало её творчество художника, – восходит к образам реальности. Это
бессмертное зазеркалье нашего смертного бытия. В мире параллельном – на поверку
– всё оказывается аналогичным тому, что остаётся в мире реальном. Но, разумеется,
преображённым по законам вечного мира.Художественные стили и разнятся между собой прежде всего характером преображения образов, почерпнутых в
доступной наблюдению жизни. В традиционных обществах кристаллизуются
определённые изобразительные каноны. Они работают на протяжении веков. И хотя
не остаются неизменными, стиль в них приобретает некий надличностный смысл,
утверждая некие вечные начала.

В любой культуре, говоря словами Ю.Тынянова, есть свои «архаисты» и «новаторы». Начала устойчивости и изменчивости,
отвечающие представлению о времени. Условно его можно поименовать как отцовское
– время вечностных архетипов, и время – сыновнее, инновационное.

Возможно, само явление Христа/христианства/ – лишь выстраданная и мощная метафора перехода от отцовского
/родового, циклического/ времени к сыновнему /личностному,
во человеченно-векторному/.Оглянемся к первым векам нашей эры. К той эпохе, когда движение истории сосредоточилось в судьбе Римской империи,
являвшейся едва ли не синонимом всего «известного» – западного – мира. Поражает
многозначительное совпадение: длящаяся несколько веков эпоха упадка Рима
совмещается со временем стремительного распространения новой религии. Христиан
бросают в цирках на растерзание хищникам, а христианство упрочивается, крепнет.
Разгорается подобно огню от ветра. Как будто сами идеи Евангелия были ответом
на вопросы /и запросы!/ Времени, удовлетворяя каким-то важным его потребностям. Рим – как первая модель /или эскиз/собственно техногенной, живущей за счёт внешней экспансии цивилизации, создал
предпосылки для осознания исторического времени. Христианство дополнило эту
модель своей трагедийной эсхатологической составляющей. Не осмыслило при этом
Конец мира как духовное преображение всего телесного.

История Рима концентрирует в себе общую логику развития цивилизации по пути прогресса. Очевидно, такое развитие
было необходимо, но оно востребовало появление неких противовесов: земному –
противопоставлялось небесное, дольнему – горнее, закону – совесть.

Центральной идеей в христианств естала идея спасения души и, соответственно, – самопожертвования, крестного
пути. /Христа распяли в расцвете сил, в возрасте 33-х лет. Сравним: Будда дожил
до старости и умер чисто житейски, от расстройства желудка. Пророк Мухаммед
тоже прошёл большой жизненный путь – свыше 60-ти лет/.

Фигура Христа возвещала новый этап вразвитии человечества: более стремительный, предвещающий грядущие перемены. Они
определяли путь всей западной цивилизации. А следом – и всего мира. Культура – это «служба связи» неизменно распадающихся времён, восстанавливающая сцепление между ними, их
преемственность. Культурой – в широком смысле – можно назвать память в любой
сфере деятельности, творческого созидания. Без неё невозможна передача опыта от
одного поколения к другому. Осваивая совокупность идей, методов, навыков,
человек приобщается к другим людям. Социализируется.Как фактор воссоединения личности и социума – культура, несомненно,
предполагает школу, освоение традиции. Традиция аккумулирует – во имя
будущего – опыт прошлого. Это не значит, что она не видоизменяется, не
претерпевает обновления. В создании культуры архаисты и новаторы – пусть
нередко и полемически! – всегда /по большому счёту/ сотрудничают.

Почему всегда актуальна проблема бессмертия? Мысль о смерти – это безнадёжность, взывающая к надежде. Надежда –
в посвящении себя другим. В привнесении собственного вклада в общую копилку
памяти. Рискну предположить: самого драгоценного капитала, которым могут
обладать люди. Потому и сказано: «Цель творчества – самоотдача…»

Трагическая коллизия между личностьюи сообществом, между смертным «я» и бессмертным «мы», неразрешимая в мире
прагматики, т.е. в мире реальном, находит своё разрешение в мире виртуальном. В
мире культуры. Именно культура воплощает систему духовных ценностей. Ту
систему, которая, как говорит С.П. Капица, и «делает человека человеком»

/Академик С.Капица. Мозги у нас от Бога. «Аргументы и факты», №30, 2006, с.3./

Культура и есть тот мостик, который сокровенно, глубинно связует «я» и «мы». Связует без принуждения! На основе
свободного самораскрытия личности, свободно принимающей опыт социума. И –
вознаграждающей его оттиском собственной единственности.

В этом и состоит предназначение культуры. Её особая миссия.
Форма входа
 

Поиск
 

Календарь
«  Март 2024  »
ПнВтСрЧтПтСбВс
    123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031
 

Архив записей
 

  Ссылки
 

Copyright MyCorp © 2024